❓ Что не так с фильмом «Русские на войне», вызвавшем скандал после показа на Венецианском кинофестивале. Объясняет наш корреспондент Ольга Ившина, неоднократно работавшая в качестве журналиста в Донецкой и Луганской областях, а также в других зонах боевых действий
Для разбора всех заявлений, которые делаются в картине, потребуется отдельная большая статья, которую мы обязательно опубликуем чуть позже. Пока же мы решили посмотреть это кино с военно-технической точки зрения. И даже беглый просмотр картины «Русские на войне» в этом ключе уже вызывал массу вопросов:
Первое, что бросается в глаза, это полное отсутствие нарукавных повязок у российских военных, которых снимала режиссер Анастасия Трофимова. В текущих конфликтах стороны очень часто используют дополнительные знаки различия, потому что форма противников бывает очень схожа, особенно издалека. Использование дополнительных цветных повязок помогает быстро различать своих и чужих «в горячке боя», чтобы избежать попадания под дружественный огонь.
В российско-украинской войне солдаты на передовой практически всегда имеют на руках, ногах и шлеме цветные полосы из ткани и изоленты. Белые или красные с российской стороны. С украинской стороны, как правило, желтые или синие. В фильме говорится, что россиян снимали не только в тылу (где они, действительно, могли и не носить дополнительные знаки различия), но близко к передовой.
Режиссер утверждает, что вместе с военными побывала в деревне в двух километрах от линии боев и в городке за семь километров от фронта. Ни там, ни там попавшие в кадр российские солдаты почему-то не имели дополнительных цветовых повязок. Более того, в еще одной сцене, которая, как утверждается, была снята в 500 метрах от передовых окопов, ни один из попавших в кадр военных не имел на себе ни цветовой повязки, ни бронежилета, ни даже дополнительного боекомплекта (патронов) к автомату.
Возможно, объяснение этому простое: на самом деле и эта, и другие показанные позиции от линии фронта очень далеко. Но тогда это прямо противоречит приведенному описанию, а также кардинально меняет контекст всего фильма.
Отдельный вопрос вызывает и то, как режиссер вообще смогла попасть на войну и оставаться там так долго якобы без согласования с российским минобороны. Проезд в прифронтовую зону всегда сопряжен с дополнительной проверкой документов на блокпостах. Но даже если как-то проскочить все КПП, человек с камерой в руках всегда вызывает массу вопросов — как у местных жителей, так и у военных из других подразделений. А слухи на войне расходятся быстро. Поэтому практически невозможно представить, чтобы режиссер работал «незамеченным» так долго, а командование просто игнорировало вопросы о «лишнем человеке» в расположении.
Я сама неоднократно работала в зонах боевых действий и знаю, насколько бдительны и военные, и гражданские в прифронтовой полосе. Ведь каждый «чужак» в этих краях сразу бросается в глаза и вызывает массу подозрений.
